Невротическая потребность в любви и привязанности частопринимает форму сексуальной страсти или ненасытной потребности в сексуальномудовлетворении. В свете этого факта нам приходится поднять вопрос о том, невызван ли в целом феномен невротической потребности в любви неудовлетворенностьюв сексуальной жизни, не вызвано ли все это стремление к любви, контакту,пониманию, поддержке не столько потребностью в успокоении, скольконеудовлетворенным либидо.

       Фрейд был склонен именно так смотреть на этотвопрос. Он видел, что многие люди, страдающие неврозом, навязывают своюпривязанность другим людям, цепляясь за них. Он описывал такое отношение каквозникающее в результате неудовлетворенного либидо. Эта концепция, однако,основана на определенных предпосылках. В ней заранее предполагается, что все тепроявления, которые сами по себе не являются сексуальными, такие, как желаниеполучить совет, одобрение или поддержку, являются формой выражения сексуальныхпотребностей, ослабленных или "сублимированных". Более того, в ней также заранеепредполагается, что нежность является результатом запрещенного или"сублимированного" проявления сексуальных влечений.

       Такие предположения неимеют подтверждения. Связи между чувствами любви, привязанности, проявленияминежности и сексуальностью не являются столь тесными, как мы иногда полагаем.Антропологи и историки утверждают, что индивидуальная любовь - это продукткультурного развития. Бриффолт полагает, что сексуальность имеет более близкоеотношение к жестокости, чем к нежности, хотя его утверждения не являются вполнеубедительными. Однако из наблюдений, почерпнутых в нашей культуре, мы знаем, чтосексуальность может существовать без любви или нежности, а любовь или нежность -без сексуальных чувств. Например, нет никаких доказательств того, что нежностьмежду матерью и ребенком имеет сексуальную природу. Все, что мы можем заметить,- и это результат открытия, сделанного Фрейдом - так это то, что могутприсутствовать сексуальные элементы. Мы можем наблюдать многообразные связимежду нежностью и сексуальностью: нежность иногда предшествует сексуальнымчувствам; человек способен испытывать сексуальные желания, осознавая при этомлишь наличие нежных чувств; сексуальные желания могут стимулировать нежныечувства или переходить в них. Хотя такие переходы между нежностью исексуальностью определенно указывают на тесную связь между ними, тем не менеепредставляется более правильным быть осторожнее и допускать существование двухразличных категорий чувств, которые могут совпадать, переходить друг в друга илизаменяться одно другим.

       Кроме того, если мы примем предположение Фрейда отом, что неудовлетворенное либидо является побуждающей силой в поиске любви, тоедва ли будет понятно, почему мы находим то же самое страстное стремление клюбви, со всеми описанными осложнениями - собственническим отношением,требованиями безоговорочной любви, чувством отвержения и т.д., - у лиц, чьясексуальная жизнь с физиологической точки зрения является полностьюудовлетворительной. Однако, поскольку нет сомнения в том, что такие случаидействительно существуют, неизменно приходишь к заключению, чтонеудовлетворенное либидо не объясняет данное явление, но его причины лежат внесексуальной сферы*. /* Случаи, подобные этим, где определенные расстройства вэмоциональной сфере сосуществуют со способностью получать полное сексуальноеудовлетворение, всегда представляли собой загадку для анализа, но тот факт, чтоони не подпадают под теорию либидо, не препятствует ихсуществованию./

       Наконец, если невротическая потребность в любви была бытолько сексуальным феноменом, нам было бы затруднительно понять многообразные,связанные с ней проблемы, такие, как собственническое отношение, требованиебезоговорочной любви, чувство отверженности. Надо признать, что эти различныепроблемы были установлены и детально описаны: например, ревность прослеживаласьвплоть до соперничества детей в семье или Эдипова комплекса; безоговорочнаялюбовь - до орального эротизма; собственническое отношение - до анальногоэротизма и т.д. Но при этом не было понимания, что в реальности весь спектротношений и реакций, описанных в предыдущих главах, предстает как целостнаяструктура. Без признания тревоги как движущей силы, стоящей за потребностью влюбви, мы не сможем понять всех тех условий, при которых данная потребностьвозрастает или уменьшается.

       Посредством искусного метода свободных ассоциацийФрейда в процессе анализа можно проследить точную связь между тревогой ипотребностью в любви, в особенности если обратить внимание на колебанияпотребности пациента в любви и привязанности. После периода совместнойконструктивной работы пациент может внезапно изменить свое поведение и начатьвыдвигать требования о продлении времени, отводимого ему аналитиком, илистрастно возжелать дружбы аналитика, или начать слепо восхищаться им, или можетстать чрезмерно ревнивым, начать проявлять собственнические чувства, своюуязвленность, сетуя, что он является "не более чем пациентом". Одновременно унего возрастает тревожность, проявляющаяся либо в сновидениях, либо в чувствепреследования, либо в физиологических симптомах, таких, как понос или частыепозывы к мочеиспусканию. Пациент не осознает, что испытывает тревожность или чтоего усилившаяся потребность в аналитике обусловлена лишь его собственнойтревожностью. Если аналитик выявит эту связь и покажет ее пациенту, то вместеони установят, что непосредственно перед внезапной влюбленностью были затронутыпроблемы, которые вызвали у пациента тревогу; например, он, может быть,воспринял интерпретацию аналитика как несправедливое обвинение или какунижение.

       Последовательность реакций представляется следующей: возникаетпроблема, обсуждение которой вызывает сильную враждебность, направленную противаналитика; пациент начинает ненавидеть аналитика, желать его смерти; оннемедленно вытесняет свои враждебные побуждения, у него появляется страх, и всилу потребности в утешении он цепляется за аналитика; когда эти реакциитщательно прорабатываются, враждебность, тревожность и вместе с ними повышеннаяпотребность в любви отступают на задний план. Повышенная потребность в любви,по-видимому, столь постоянно представляет собой результат тревожности, что еевполне можно рассматривать как сигнал неблагополучия, указывающий на то, чтотревожность близка к выходу наружу и требует успокоения. Описанный процесс вовсене ограничивается только процессом анализа. В точности такие же реакции имеютместо в личных отношениях. Например, в браке муж может навязчиво льнуть к своейжене, быть ревнивым собственником, идеализировать ее и восхищаться ею, хотя вглубине души ненавидеть и бояться ее.

       О чрезмерно сильной преданности,маскирующей скрываемую ненависть, оправданно говорить как о "сверхкомпенсации",сознавая при этом, что этот термин дает лишь грубое описание и ничего не говорито движущих силах этого процесса.

       Если вследствие всех вышеприведенных причинмы отказываемся признавать сексуальную этиологию потребности в любви, тогдавозникает вопрос, случаен ли тот факт, что невротическая потребность в любвииногда идет в паре с сексуальными желаниями, или целиком представляется каксексуальное желание, или же имеются определенные условия, при которыхпотребность в любви ощущается и выражается половым путем.

       В определенной мересексуальная форма выражения потребности в любви зависит от того,благоприятствуют этому внешние обстоятельства или нет. До некоторой степени оназависит от особенностей культуры, различий в жизненной энергии и сексуальномтемпераменте. И, наконец, она зависит от того, является ли сексуальная жизньчеловека удовлетворительной, ибо, если она таковой не является, он с большейвероятностью будет реагировать сексуальным образом, нежели удовлетворенныесексуальной жизнью лица.

       Хотя все эти факторы самоочевидны и оказываютопределенное влияние на реакцию индивида, они не объясняют в достаточной степениосновополагающие индивидуальные различия. У данной категории людей, проявляющейневротическую потребность в любви, эти реакции колеблются от одного человека кдругому. Так, имеется некоторая категория лиц, чьи контакты с другиминемедленно, почти принудительно, принимают сексуальную окраску большей илименьшей интенсивности, в то время как у большинства лиц сексуальная возбудимостьили сексуальные действия находятся в границах нормального диапазона чувств иповедения.

       К первой группе относятся люди, которые непрерывно переходят отодной сексуальной связи к другой. Более близкое знание их реакций показывает,что они чувствуют свою небезопасность, незащищенность и крайнюю неустойчивость,когда находятся вне какой-либо связи или не видят прямой возможности установитьее. К той же группе, хотя и подчиняясь большему числу внутренних запретов,относятся люди, которые имеют ограниченные связи, но склонны создаватьэротическую атмосферу в отношениях с другими людьми независимо от того,чувствуют они к ним особую привязанность или нет. Наконец, сюда можно отнести итретью группу лиц, с еще большими сексуальными запретами, которые, однако, легковозбуждаются сексуально и навязчиво ищут потенциального сексуального партнера вкаждом мужчине или женщине. В этой последней подгруппе навязчивая мастурбацияможет - но не обязательно должна - занимать место сексуальных отношений.

       Дляэтой группы характерны многочисленные вариации в степени достигаемогофизического удовлетворения, но общей чертой представителей данной группы, помимонавязчивой природы их сексуальных потребностей, является определеннаянеразборчивость в выборе партнеров. Они обладают теми же самымихарактеристиками, которые мы уже обнаружили при общем рассмотрении лиц сневротической потребностью в любви. Кроме того, поражает несоответствие между ихготовностью иметь сексуальные отношения, реальные или воображаемые, и глубокимнарушением их эмоциональных отношений с другими людьми, - нарушением, котороеболее значительно, чем в среднем у человека, преследуемого базальнойтревожностью. Эти люди не только не могут верить в любовь, но приходят в полноесмятение (или, если речь идет о мужчинах, становятся импотентны), если импредлагается любовь. Они могут осознавать свое защитное отношение или склонятьсяк обвинению своих партнеров. В последнем случае они убеждены в том, что имникогда не доводилось и не доведется встретить хорошую девушку илидобродетельного мужчину.

       Сексуальные отношения означают для них не толькооблегчение специфического сексуального напряжения, но также являютсяединственным путем установления человеческого контакта. Если у человекавыработалось убеждение, что для него практически исключена возможность получениялюбви, то тогда физический контакт может служить заменителем эмоциональныхсвязей. В этом случае сексуальность является основным, если не единственным,мостом, связывающим его с другими людьми, и поэтому приобретает чрезмерноезначение.

       У некоторых людей недостаток разборчивости проявляется в отношениипола потенциального партнера; они будут активно искать отношений с обоими поламиили будут пассивно уступать сексуальным притязаниям безотносительно к тому,исходят ли они от лица противоположного или одного с ними пола. Первый тип насздесь не интересует, потому что, несмотря на то, что у его представителейсексуальность также поставлена на службу установления человеческого контакта,который труднодостижим иным образом, основополагающим мотивом является нестолько потребность в любви, сколько стремление подчинять себе, или, точнее,покорять и подавлять других. Это стремление может быть столь властным, чтосексуальные различия стираются. Как мужчины, так и женщины должны быть подчинены- сексуально или иным путем. Но лиц второй группы, которые склонны уступатьсексуальным притязаниям обоих полов, толкает на это неослабевающая потребность влюбви, особенно страх потерять очередного партнера из-за своего отказа напредложение сексуального плана или если они осмелятся защищать себя откаких-либо, справедливых или несправедливых, притязаний по отношению кним.

       По моему мнению, ошибочно объяснять феномен неразборчивости в связях спредставителями обоих полов на основе бисексуальности. В этих случаях нетуказаний на подлинное влечение к лицам своего пола. Кажущиеся гомосексуальныенаклонности исчезают, как только место тревожности занимает здоровая уверенностьв себе, точно так же исчезает неразборчивость в отношениях с противоположнымполом.

       То, что говорилось о бисексуальных отношениях, может также пролитьнекоторый свет на проблему гомосексуализма. В действительности имеется многопромежуточных стадий между описанным "бисексуальным" и собственногомосексуальным типом. В истории последнего имеются определенные факторы,ответственные за то, что он не признает человека противоположного пола вкачестве сексуального партнера. Конечно, проблема гомосексуализма намногосложнее, чтобы быть понятой с какой-либо одной точки зрения. Здесь достаточносказать, что я еще не встречала гомосексуального человека, у которого не имелибы также место факторы, характерные для "бисексуальной" группы.

       В последниенесколько лет некоторые психоаналитики указывали на возможность усилениясексуальных желаний вследствие того, что сексуальное возбуждение иудовлетворение служат выходом для тревожности и скапливающегося психологическогонапряжения. Это механическое объяснение может иметь свои основания. Однако ясчитаю, что имеют место также психологические процессы, которые ведут оттревожности к возрастанию сексуальных потребностей, и что можно выявить этипроцессы. Такое представление базируется как на психоаналитических наблюдениях,так и на исследовании истории жизни таких пациентов в сочетании с изучением ихчерт характера вне сексуальной сферы.

       Пациенты этого типа могут с самогоначала безумно влюбляться в аналитика, пылко требуя ответной любви. Илисохранять выраженную отчужденность в ходе анализа, перенося свою потребность всексуальной близости вовне, на какого-либо человека, напоминающего аналитика.Или, наконец, потребность такого человека устанавливать сексуальный контакт саналитиком может проявляться исключительно в сновидениях или в сексуальномвозбуждении во время сеанса. Пациенты часто крайне удивлены этими явнымипризнаками сексуального желания, потому что не чувствуют ни увлечения, никаких-либо признаков любви к аналитику, а также какой-либо привязанности к нимсо стороны аналитика. В действительности сексуальная привлекательность,исходящая от аналитика, не играет никакой заметной роли, точно так же каксексуальный темперамент таких пациентов не является более пылким илинеконтролируемым, чем у других, а их тревожность - большей или меньшей, чем удругих пациентов. Что характеризует их, так это глубокое неверие ни в какуюискреннюю любовь. Они глубоко убеждены в том, что аналитик интересуется ихпроблемами и ими самими лишь вследствие скрытых мотивов, что в глубине души онпрезирает их и что, вероятно, он принесет им больше вреда, чем пользы.

       Из-заневротической сверхчувствительности в каждом случае психоанализа имеют местореакции злобы, гнева и подозрительности, но у пациентов с особенно сильнымисексуальными потребностями эти реакции формируют постоянное и стойкое отношение.Создается впечатление, что существует невидимая, однако непроницаемая стенамежду аналитиком и пациентом. Когда такие пациенты сталкиваются с собственнойтрудной проблемой, их первое побуждение - сдаться, бросить психоанализ. Ихповедение во время анализа представляет точную копию того, что они делали всюжизнь. Разница заключается лишь в том, что до анализа они были в состоянииизбегать знания о том, сколь хрупкими и запутанными в действительности были ихличные отношения. Легкое вступление в сексуальный контакт способствовалозапутанности ситуации и вело их к мысли о хороших человеческих отношениях вцелом.

       Описанные мной отношения столь регулярно встречаются вместе, чтокаждый раз, когда пациент с самого начала психоанализа начинает обнаруживатьсексуальные желания, фантазии или сновидения в отношении аналитика, я готованайти особенно глубокие нарушения в его личных отношениях. В соответствии совсеми наблюдениями на этот счет можно утверждать, что пол аналитика более менеебезразличен. Успешная работа аналитика с пациентом может иметь одинаковыйрезультат для обоих. Поэтому было бы грубой ошибкой принимать за чистую монетуих гомосексуальные желания, выражаемые в сновидениях или инымобразом.

       Большая доля того, что предстает как сексуальность, в реальностиимеет очень мало общего с ней, но является выражением желания получитьуспокоение. Если не принимать этого во внимание, можно переоценить рольсексуальности.

       Человек, чьи сексуальные потребности возрастают поднеосознаваемым влиянием тревожности, наивно склонен приписывать интенсивностьсвоих сексуальных потребностей врожденному темпераменту или свободе отобщепринятых табу. Делая это, он совершает ту же самую ошибку, что и люди,переоценивающие свою потребность в сне, воображая, что их конституция требуетдесяти или более часов сна, в то время как в действительности их повышеннаяпотребность в сне может быть вызвана различными, не находящими выхода эмоциями.Сон может служить в качестве одного из средств ухода от всех конфликтов. То жесамое относится к еде или питью. Еда, питье, сон, сексуальность являютсяжизненно важными потребностями. Их интенсивность колеблется не только вместе синдивидуальной конституцией, но также зависит от многих других условий: климата,источников удовлетворения, внешней стимуляции, степени тяжести работы,физических условий. Но все эти потребности также могут возрастать в результатедействия бессознательных факторов.

       Связь между сексуальностью и потребностьюв любви проливает свет на проблему полового воздержания. Насколько легко человекможет переносить половое воздержание, зависит от культуры и индивидуальныхособенностей, а также от различных психологических и физических факторов. Однаконетрудно заметить, что человек, нуждающийся в сексуальности как средствеослабления тревожности, особенно неспособен терпеть какое-либо воздержание, дажекратковременное.

       Эти соображения ведут к определенным размышлениямотносительно той роли, которую сексуальность играет в нашей культуре. Мы имеемтенденцию с определенной гордостью и удовлетворением смотреть на нашелиберальное отношение к сексуальности. Конечно, со времен викторианской эпохипроизошли изменения к лучшему. У нас больше свободы в сексуальных отношениях ибольше возможностей получить удовлетворение. Последнее в особенности справедливодля женщин: фригидность более не считается нормальным состоянием женщин, аобщепризнана в качестве недостатка. Однако, несмотря на такое изменение,улучшение далеко еще не является столь обширным, как это может представляться,потому что в настоящее время весьма значительная часть сексуальной активностиявляется скорее выходом для психологических напряжений, чем подлиннымсексуальным влечением, и поэтому должна рассматриваться скорее как средствоуспокоения, а не как подлинное сексуальное наслаждение илисчастье.

       Культурная ситуация отражается также в психоаналитическихконцепциях. Одним из величайших достижений Фрейда является то, что онсодействовал приданию сексуальности ее подлинного важного значения. Однакосексуальными считаются многие явления, которые в действительности являютсявыражением сложных невротических состояний, и главным образом выражениемневротической потребности в любви. Например, сексуальные желания в отношениианалитика обычно интерпретируются как повторение сексуальной фиксации на отцеили матери, но нередко вовсе не являются подлинными сексуальными желаниями, аслужат выражением некоторого успокаивающего контакта для снижения тревожности.Конечно, пациент часто высказывает ассоциации или сновидения (выражающие,например, желание лежать возле груди матери или возвратиться в материнскуюутробу), которые предполагают "перенесение" на фигуры отца или матери. Однако мыне должны забывать, что такое видимое перенесение может быть лишь формой, вкоторой выражается потребность пациента в любви или заботе.

       Даже если желанияв отношении аналитика воспринимаются как прямое повторение сходных желаний вотношении отца или матери, это не будет доказательством того, что инфантильнаяпривязанность к родителям сама по себе является подлинно сексуальнойпривязанностью. Имеется много свидетельств того, что во взрослых неврозах всечерты любви и ревности, которые Фрейд описал как черты Эдипова комплекса, могутсуществовать уже в детстве, но такие случаи встречаются не так часто, какпредполагал Фрейд. Как я уже упоминала, я считаю, что Эдипов комплекс являетсяне первичным процессом, а результатом нескольких процессов, разных по своейприроде. Он может быть, скорее, простой реакцией ребенка, вызванной сексуальноокрашенными ласками родителей, или наблюдением им сексуальных сцен, илиповедением одного из родителей, который делает ребенка объектом слепойпривязанности. С другой стороны, он может быть результатом намного более сложныхпроцессов. Как я уже упоминала, в тех семейных ситуациях, которые представляютобильную почву для развития Эдипова комплекса, у ребенка обычно имели местосильный страх и враждебность, и в результате их вытеснения развиваетсятревожность. Мне представляется вероятным, что в этих случаях Эдипов комплексвозникает вследствие того, что ребенок льнет к одному из родителей радиуспокоения. В действительности полностью развившийся Эдипов комплекс, как он былописан Фрейдом, обнаруживает все эти тенденции: чрезмерные требованиябезусловной любви, ревность, собственническое отношение, ненависть вследствиеотвержения, - которые характерны для невротической потребности в любви. В этихслучаях Эдипов комплекс нельзя рассматривать как источник невроза, так как онсам является невротическим образованием.

Хорни К. Невротическая личность нашего времени.
М.,1993, стр.116-126.