С некоторых пор я спрашиваю себя с возрастающим удивлением,почему же до сих пор нет основательных аналитических работ по проблемамсупружества*, хотя у каждого аналитика, конечно же, найдется, что сказать поэтому поводу, а практика и теория требуют взяться за эту проблему; практика -потому что каждый день мы сталкиваемся с супружескими конфликтами; теория -потому что вряд ли существует другая жизненная ситуация, так явно и тесносвязанная с Эдиповой, как брак. /* Это не означает, что аспекты супружества такили иначе не затрагивались в психоаналитической литературе. Я сошлюсь хотя бы наработы Фрейда: "Цивилизованная сексуальная мораль и современный невроз" и "Повопросу психологии любви"; Ференци: "Психоанализ сексуальных привычек", Райха:"Функция оргазма"; Шульца-Хенке "Введение в психоанализ", Флюгеля"Психоаналитическое изучение семьи". В "Книге о супружестве" (под редакциейМакса Маркузе) собраны статьи Рохайма "Формирование и протекание супружества";Хорни "Психическая совместимость и несовместимость в браке", "О психическойобусловленности выбора супруга", "О психических корнях некоторых типичныхсупружеских конфликтов"./

       Возможно, говорила я себе, сам вопрос задевает насслишком сильно, чтобы представлять собой заманчивый предмет научноголюбопытства. И возможно, что задевают нас, лежа чересчур близко к самымсокровенным нашим переживаниям, не проблемы брака, а его конфликты. Другаясложность в том, что брак - это общественный институт, и нельзя подходить к немус чисто психологической точки зрения, хотя практическая важность проблемы иобязывает нас попытаться понять ее психологическую подоплеку.

       Темой моегодоклада я выбрала лишь одну частную проблему, но сперва необходимо, пусть вобщих чертах, обрисовать основу психологической ситуации, создаваемой браком. Всвоей "Книге о супружестве" Кайзерлинг недавно предложил для обсуждения вопросстоль же примечательный, сколь и очевидный. Что же именно, спрашивает он,продолжает толкать людей к супружеству, несмотря на проверенную векамиобреченность этого предприятия на неудачу? Чтобы ответить на этот вопрос, мы, ксчастью, не должны обращаться ни к "естественному" желанию иметь мужа и ребенка,ни, подобно Кайзерлингу, прибегать к метафизическим объяснениям; мы можем сбольшой точностью утверждать, что к супружеству нас влечет не что иное, какожидание найти в нем выполнение всех наших давних желаний, идущих от эдиповойситуации нашего детства - быть женой отцу, иметь его в своем исключительномобладании, и родить ему ребенка. Хочу здесь отметить, что зная это, нельзя неотноситься весьма скептически к пророчествам о скором конце института брака,хотя, конечно, в каждый исторический период структура общества будет влиять наформу выражения этих неумирающих желаний.

       Итак, исходная ситуация в бракеопасно перегружена бессознательными желаниями. Это более или менее неизбежно,так как мы знаем, что от упорного возврата этих желаний нет средств, и что намне очень-то помогут ни осознание их, ни опыт чужой жизни. Теперь о том, почемуэтот подсознательный груз опасен. Со стороны Ид субъекту угрожает разочарованиене только потому, что реальное отцовство или материнство ни в малейшей степенине совпадает с картиной, оставленной в нашем сознании детскими желаниями ипорывами, но также потому, что, как говорит Фрейд, жена или муж - это всегдалишь замена, суррогат. Сила разочарования зависит, с одной стороны, от степенификсации*, а, с другой стороны, от степени расхождения между найденным объектоми достигнутым удовлетворением и специфическими бессознательными сексуальнымижеланиями. /* Степень фиксации - сила детской привязанности к родителюпротивоположного пола, в случае прямого (позитивного) Эдипова комплекса, иодного пола с ребенком, в случае обратного (негативного) Эдипова комплекса. -Прим. ред./

       С другой стороны, Суперэго субъекта находится под угрозойвоскрешения старого запрета на инцест - в этот раз по отношению к брачномупартнеру; и чем полнее удовлетворены подсознательные желания, тем сильнееопасность. Новое пробуждение к жизни запрета на инцест при вступлении в брактипично и ведет mutatis mutandis (с необходимыми поправками) к тому жерезультату, что и отношения ребенка с родителями, а именно к тому, что прямыесексуальные цели уступают место отношениям привязанности, дружбы, в которых сексзапрещен. Я лично знаю только один случай, в котором отношения не получилитакого развития и жена продолжала относиться к мужу как к объекту сексуальнойлюбви. Эта женщина в возрасте двенадцати лет получила реальное сексуальноеудовлетворение от своего отца.

       Конечно, есть и другая причина, по которойсексуальность в браке склонна развиваться таким путем - сексуальное напряжениеослабляется в результате исполнения желания и особенно потому, что оно всегдаможет быть легко удовлетворено по отношению к одному определенному объекту. Ноболее глубокая мотивация этого типичного явления, при любой скорости процессаперерождения супружеских отношений и степени, до которой процесс развивается,воспроизводит некоторое подобие Эдипова развития*. /* В своей статье "Наиболеераспространенная форма деградации эротической любви" (Coll. Р. Vol. IV. р. 203)Фрейд подходит к этой проблеме сходным образом. Он спрашивает: "Верно ли, чтоментальная ценность объекта инстинктивного желания неизменно падает отудовлетворения этого желания?" Вот ведь пьяница же со временем все более и болеепривязывается к излюбленному виду выпивки. Его ответ на вопрос в целом совпадаетс изложенным здесь, постольку поскольку Фрейд напоминает нам, что в нашейэротической жизни первоначальный объект может быть представлен бесконечнойсерией замен, "ни одна из которых не удовлетворяет нас полностью". Я хотела бытолько добавить к этому объяснению, что надо помнить не только о постояннопродолжающемся поиске "истинного" объекта любви, но также об отказе от текущегообъекта из-за запрета, так легко сцепляющегося с осуществлением желания./ Помиморазличных случайных обстоятельств, форма и степень, в которой проявляетсявлияние этой ранней ситуации, будет зависеть от того, насколько запрет инцеставсе еще действует в сознании индивида. Наиболее глубокий эффект, при всемразличии его проявлений у разных людей, может быть описан в общем виде так:запрет инцеста ведет к постановке определенных ограничений или условий, прикоторых субъект еще может переносить супружеские отношения, несмотря на этотзапрет.

       Как нам известно, такие ограничения проявляются уже в выбореопределенного типа супруга. Например, выбираемая в жены женщина ничем не должнанапоминать мать: ее национальность, социальное происхождение, интеллект иливнешность должны составлять резкий контраст с материнскими. Это позволяетпонять, почему браки по рассудку или заключенные через третьих лиц частооказываются удачнее браков по любви. Хотя сходство супружеских желаний сжеланиями, восходящими к Эдипову комплексу, автоматически приводит квоспроизведению ранней позиции субъекта в Эдиповой ситуации и развитию этойситуации, тем не менее, и ситуация, и ее развитие воспроизводятся в меньшейстепени, если подсознательные ожидания субъекта не были с самого началапривязаны к определенному будущему мужу или жене. Более того, если мы обратимсяк бессознательному стремлению оградить брак от наиболее страшных бедствий, мыпоймем, что в институте сватовства была определенная психологическая мудрость,которую мы и сейчас встречаем у восточных евреев.

       Мы видим далее, как в самомбраке эти ограничения могут быть воссозданы всеми сторонами личности. Чтокасается Ид, то это всевозможные генитальные запреты, начиная от простойсексуальной сдержанности по отношению к партнеру, исключающей разнообразиелюбовной игры или полового акта, и кончая полной импотенцией или фригидностью.Обратившись к Эго, мы видим попытки успокоить себя или оправдать, принимающиесамые разные формы. Одна из них - отрицание брака. Эта форма часто проявляется уженщин в виде чисто внешнего признания собственного замужества, без всякоговнутреннего приятия, и сопровождается постоянным удивлением по поводу своегосемейного положения, тенденцией подписываться девичьей фамилией, вести себяпо-девичьи и т.п.

       Но, вынуждаемое внутренней необходимостью оправдать бракдля сознания, Эго часто принимает и противоположную установку по отношению ксупружеству, придавая ему преувеличенное значение или, точнее, выставляя напоказлюбовь к мужу или жене. Штамп "любовь оправдывает" позволяет нам увидетьаналогию с более мягкими приговорами суда по отношению к преступникам, движимымлюбовью. В своей статье по поводу женской гомосексуальности Фрейд утверждает,что нет ничего такого, о чем наше сознание бы не знало или лгало больше, чем остепени нашей любви или нелюбви к другому человеку. Это самая суть правды обраке - степень любви чаще всего переоценивается. Я давно спрашиваю себя, чем жеэто объяснить. Неудивительно, что иллюзия пылкой любви может возникнуть примимолетных, недолговременных связях. Но брак, с его постоянством отношений, счастым удовлетворением сексуальных потребностей, казалось бы должен покончить ссексуальной переоценкой объекта и иллюзиями, связанными с этой переоценкой. Напервый взгляд ответ таков, что люди, естественно, пытаются объяснить себе своивысокие требования к психической стороне супружеской жизни и предполагают, чтовысота требований обязана силе чувства, а потому крепко держатся за эту идею,даже когда напор чувства слабеет. Однако, надо признать, что это ответдостаточно искусственный, проистекающий, вероятно, из потребности согласования стем, с чем мы уже знакомы в Эго и чему мы можем с уверенностью приписыватьфальсификацию фактов ради демонстрации цельной установки в отношениях, стольважных в жизни.

       И снова, если мы обратимся к Эдипову комплексу, мы добудемгораздо более глубокое объяснение. Ибо мы увидим, что заповедь и обет любить исохранять верность мужу или жене, с которой вступаешь в брак, воспринимаетсяподсознанием как повторение четвертой заповеди*. /* "Почитай отца твоего и матьтвою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе"Исход, (20:12). - Прим. ред./ Следовательно, не любить супруга становится стольже великим грехом, как нарушение заповеди по отношению к родителям, и перед намивновь, с детальной точностью (подавление ненависти и преувеличение любви),компульсивное воспроизведение детского опыта. Я думаю, что во многих случаях мыбудем некорректно оценивать вышеописанный феномен, пока не поймем, что самалюбовь может быть одним из необходимых условий для придания подобия оправданияотношениям, запрещаемым Суперэго. Естественно, что поскольку любовь или ееиллюзия исполняет такую важную экономическую функцию, то за нее держатсякрепко.

       Теперь нас не удивит, когда мы обнаружим, что страдание (как исимптом для невротика) - есть одно из условий, при которых брак может устоятьпротив сильнейшего запрета инцеста. Требуемое для этой цели несчастье можетпринимать такие разные формы, что я не надеюсь все их описать достаточноудовлетворительно в моем кратком выступлении. Я расскажу о некоторых. Условиебыть несчастным и страдать может касаться, например, домашней илипрофессиональной жизни, которая подсознательно выстраивается так, что человекперерабатывает или вынужден приносить тягостные жертвы "ради семьи". Так, мычасто наблюдаем, как после свадьбы люди опускаются, их развитие идет вспять,будь то в профессиональной карьере или в интеллектуальной сфере. И, конечно же,это бесчисленные случаи прислужничества у своего партнера, причем положение рабапринимается по собственной воле, с сознательным наслаждением своим великимчувством ответственности.

       Глядя на такие браки, удивляешься: почему они неразваливаются, но зачастую наоборот, весьма стабильны? Но, по размышлении, как яуже говорила, понимаешь, что именно выполнение условия несчастности и естьгарантия неразрывности союза.

       Дойдя до этого пункта, мы видим, что здесь,несомненно, пролегает граница с браками, выкупаемыми ценой невроза. Этихпоследних я, однако, не хочу касаться, так как в моем докладе я хотела быобсуждать в основном ситуации, которые еще могут считатьсянормальными.

       Непременно следует отметить, что в моем обзоре я совершаю надфактами определенное насилие, не только потому, что каждое из описанных мнойусловий может быть рассмотрено в ином ключе, но также потому, что для того,чтобы представить их отчетливее, я брала каждое по отдельности, в то время как вжизни они, в общем-то, перемешаны. Мы, к примеру, можем встретить что-то от всехэтих условий в женщинах во всех отношениях почтенных, в которых материнстворазвито просто необыкновенно, и одно оно, кажется, делает брак возможным дляних. Они как будто говорят: "В моих отношениях с мужем я не должна быть ниженой, ни любовницей, но только матерью, со всей ответственностью изаботливостью, которые подобают этой роли". Такая установка - надежный стражбрака, но основана-то она на ограничении любви, и потому иссушает отношения мужаи жены.

       Каков бы ни был в частном случае исход дилеммы между слишком слабым ислишком строгим выполнением условий, в случаях, где вопрос стоит особенно остро,эти два фактора - разочарование и запрет инцеста - со всеми последствиями,заключенными в скрытой враждебности к мужу или жене, приводят к отчуждению отпартнера и невольно толкают на поиски нового объекта любви. Это базовая ситуацияпроблемы моногамии.

       Существуют и другие каналы для высвобожденного такимобразом либидо: сублимация*, подавление, регрессивное направление на прежниеобъекты, дети, как средство достигнуть облегчения, но эти пути мы сейчас небудем рассматривать. /* Сублимация - реализация сексуальной энергиипреимущественно в социально приемлемых формах поведения или деятельности, какправило, при наличии внешних препятствий на пути непосредственногоудовлетворения сексуальных желаний. - Прим. ред./

       Объектом нашей любви можетстать любой встречный, всегда существует такая возможность, мы должны этопризнать. Ибо наши детские впечатления и вторичные наслоения на них такразнообразны, что в норме для нас приемлем очень широкий выборобъектов.

       Итак, импульс к поиску нового объекта может получать (опять-таки, усовершенно нормального человека) сильную подпитку от бессознательных источников.Потому что хотя брак и представляет выполнение инфантильных желаний, они могутвыполняться только в той мере, в какой развитие субъекта позволяет ему (ей)осуществлять реальное отождествление с ролью своего отца (матери). Всякий раз,когда исход Эдипова комплекса у субъекта отклоняется от этой фиктивной нормы, мывстретимся с одним и тем же явлением: в триаде мать - отец - ребенок наш субъектсросся с ролью ребенка. Но если дело в этом, желания, проистекающие из такойинстинктивной установки, не могут быть прямо удовлетворены черезбрак.

       Переносимые из детства условия любви знакомы нам из работ Фрейда.Поэтому я должна только напомнить вам о них, чтобы показать, каким образомвнутреннее содержание брака препятствует их выполнению. Для ребенка объект любвинеразрывно связан с идеей чего-то запретного, в то время как любовь к мужу илижене не только дозволена - она становится орудием чудовищной идеи супружескогодолга. Соперничество (условие его существования - включение страдающей третьейстороны) исключено самой природой моногамного брака; монополия в нем защищеназаконом. Кроме того (но здесь мы генетически на другом уровне, так каквышеуказанные условия восходят прямо к Эдиповой ситуации, в то время как те, окоторых я собираюсь говорить, могут быть прослежены до фиксации на особыхситуациях, имеющих место, когда Эдипов конфликт уже окончен), бывает, чточеловека подталкивает компульсивное желание вновь продемонстрировать потенциюили эротическую привлекательность вследствие генитальной неуверенности илисоответствующей ему слабости, нарциссизма. Или, если имеют место бессознательныегомосексуальные тенденции, то они принуждают субъект искать объект того же пола.С точки зрения женщины это может быть достигнуто окольным путем: или муж можетбыть подтолкнут к связи с другой женщиной, или сама жена может искать такихотношений, в которые была бы вовлечена другая женщина. Главное же - и спрактической точки зрения это, вероятно, наиболее важная вещь - в тех случаях,где диссоциация чувства любви не проходит*, субъект вынужден сосредоточитьнежные чувства на объекте ином, нежели объект его чувственных желаний. /* Непроисходит синтез чувственной и духовной любви. - Прим. ред./

       Легко можновидеть, что задержка любого из этих инфантильных условий неблагоприятна дляпринципа моногамии: она неизбежно должна привести мужа или жену к поиску новогообъекта любви.

       Такие полигамные стремления неизбежно входят в конфликт стребованием партнера о моногамности отношений и с идеалом верности,утвердившимся в нашем сознании.

       Давайте начнем с рассмотрения первого из этихдвух требований, так как очевидно, что требование жертвы от другого - болеепримитивное явление, чем самопожертвование. Происхождение этого требования,вообще говоря, ясно - это попросту воскрешение инфантильного желания получитьотца или мать в исключительную собственность. Требование монопольного праваникоим образом не является отличительной чертой супружества (как мы могли быподумать, видя, что оно присутствует в каждом из нас); напротив, это суть всякихглубоких любовных отношений. Конечно, в супружестве такое требование тоже можетвыставляться исключительно из любви, но по своему происхождению оно настольконеразрывно связано с деструктивными тенденциями и враждебностью к объекту, чтопрактически ничего и не остается от любви, выставившей его, кроме ширмы, дающейэтим враждебным намерениям осуществиться.

       При анализе это стремление кмонополии раскрывается в первую очередь как производная оральной фазы, в которойоно имеет форму желания инкорпорировать объект с целью полного и исключительногообладания им. Часто даже при простом наблюдении оно выдает свое происхождение втой жадности обладания, которая не только запрещает партнеру любые эротическиепереживания, но и ревнует его (или ее) к друзьям, работе и интересам. Этипроявления подтверждают наше теоретическое предположение, а именно, что в этомсобственничестве, как и в каждой орально обусловленной установке, должна бытьпримесь амбивалентности. Иногда создается впечатление, что мужчины не только наделе превзошли женщин в своем наивном и тотальном требовании моногамнойверности, но что инстинкт, заставляющий предъявлять это требование, у мужчинсильнее. Существуют, конечно, серьезные сознательные оправдания требования -мужчины хотят быть уверены в своем отцовстве. Но, может быть, именно оральнаяоснова требования у мужчин имеет большую побудительную силу, потому что когда ихмать кормила их, они переживали, во всяком случае частично, инкорпорацию объекталюбви, в то время как девочки не могут вернуться к соответствующим переживаниямв связи со своим отцом.

       Деструктивные элементы следующего периода онтогенезатесно объединены со страстью к монополии другой связью. В детстве требованиеисключительного права на любовь отца или матери закончилось фрустрацией иразочарованием, а в результате возникла реакция ненависти и ревности.Следовательно, за требованием монополии всегда прячется ненависть, которую можнообнаружить уже в той манере, в которой требование выставляется, и которая всегдапрорывается наружу, если повторяется старое разочарование.

       Детская фрустрацияранила не только нашу объектную любовь, но и наше самоуважение, причем в самомчувствительном месте, и мы знаем, что каждый человек носит нарциссический шрам.По этой причине, в дальнейшем, именно наша гордость требует моногамныхотношений, и требует их в той мере, в которой еще ноет шрам, оставленный детскимразочарованием. В патриархальном обществе, когда требование исключительногоправа обладания выставляется главным образом мужчиной, этот нарциссическийфактор без затей проявляется в насмешливом отношении к "рогоносцам". И здесьтребование верности выставляется не из любви, это вопрос престижа. В обществе,где доминируют мужчины, оно вынуждено все более становиться таковым, так какмужчины крепче думают о своем статусе, чем о любви.

       И, наконец, требованиемоногамии тесно связано с анально-садистскими инстинктивными элементами, иименно они, в совокупности с нарциссическими, придают требованию моногамности вбраке особый характер. Ибо по контрасту со свободной любовью, в браке вопросыобладания двояким образом тесно связаны с их историческим содержанием. Тот факт,что брак реально представляет собой экономическое партнерство, менее весом вобществе, чем взгляд, что женщина - имущество мужчины. Следовательно, без всякойиндивидуальной подчеркнутости анального характера мужа, такие элементы обретаютсилу в супружестве и превращают любовное требование верности ванально-садистское требование обладания. Элементы садизма видны в их грубейшейформе в уголовных наказаниях неверных жен в старину, но и в нынешних браках онизаявляют о себе в средствах, используемых для усиления требования: от более илименее нежного принуждения до вечной подозрительности, рассчитанной на то, чтобымучить партнера - и то и другое знакомо нам из анализов случаев неврозанавязчивости.

       Таким образом источник, из которого идеал моногамии черпаетсвою силу, кажется нам довольно примитивным. Но несмотря на его убогоепроисхождение, он разросся во властную силу, и теперь делит, как нам известно,судьбу прочих идеалов, в которых элементарные инстинктивные импульсы,отвергнутые сознанием, находят свое удовлетворение. В этом случае процессусодействует то, что выполнение некоторых наших наиболее мощно вытесненныхжеланий представляет в то же самое время ценное достижение в различныхсоциальных и культурных аспектах. Как показал Радо в своей статье "Тревожнаямать", формирование такого идеала позволяет Эго сдерживать свои критическиефункции, которые в противном случае указали бы ему, что стремление кперманентной монополии еще можно понять как пожелание, но как требование оно нетолько трудновыполнимо, но и несправедливо, и более того, в гораздо большейстепени представляет собой реализацию нарциссических и садистских побуждений,чем говорит об истинной любви. Согласно Радо, формирование этого идеалаобеспечивает Эго "нарциссическую гарантию", под покровом которой Эго может датьволю всем инстинктам, в противном случае подлежащим осуждению, и в то же самоевремя вырасти в собственных глазах, через ощущение, что выдвинутое требованиесправедливо и идеально.

       И, конечно, то, что требование подкреплено законом,чрезвычайно важно. Во всех предположениях по реформе брачного законодательства,которые проистекают из осознания, какой опасности подвергается брак именно из-засвоего принудительного характера, по этому пункту обыкновенно делаетсяисключение. Тем не менее, юридическая санкция требования скорее всего тольковидимое, наружное выражение его ценности для человеческого сознания. И когда мыосознаем, на какой инстинктивной основе покоится требование монопольногообладания, мы также видим, что если ныне существующее идеальное оправдание егобыло бы разрушено, мы любой ценой, тем или иным путем, но нашли бы новое. Болеетого, пока общество придает моногамии важное значение, оно, с точки зренияпсихического комфорта, заинтересовано позволять удовлетворение элементарныхинстинктов, стоящих за требованием монопольного обладания, с цельюкомпенсировать ограничение других инстинктов, которые это требованиеналагает.

       Имея подобную общую основу, требование моногамии в частных случаяхможет получать подкрепление с разных сторон. Иногда какие-то одни изсоставляющих его элементов могут главенствовать в игре инстинктов, иногда все тефакторы, которые мы считаем руководящими мотивами ревности, могут вносить свойвклад. Фактически, мы можем описать требование моногамии как страховку противмучений ревности.

       Как и ревность, оно может подавляться чувством вины,нашептывающим, что у нас нет права на исключительное обладание отцом. Помимотого, оно может быть заслонено другими инстинктивными целями, как при хорошоизвестных нам проявлениях скрытой гомосексуальности.

       Как я уже говорила,стремление к полигамии приходит в противоречие с нашим собственным идеаломверности. В отличие от требования моногамности от других, наше отношение ксобственной верности не имеет прототипа в наших детских переживаниях. Егосодержание - ограничение инстинкта; следовательно оно очевидным образом неэлементарно, а с самого начала представляет собой трансформациюинстинкта.

       Как правило, у нас больше возможности изучать требованиемоногамности, предъявляемые к себе женщинами, чем мужчинами, и мы должны бызаинтересоваться, почему же это так. Вопрос не в том (как это часто утверждают),правда ли, что у мужчин сильнее природная предрасположенность к полигамии. Неговоря уж о том, что мы мало что знаем с уверенностью о природнойпредрасположенности, такое утверждение уж слишком выдает свою тенденциознуюнаправленность - в пользу мужчин. Я думаю, однако, что вполне оправдан нашинтерес к тому, какими же психологическими факторами объясняется то, что в жизнимы гораздо реже встречаем верных мужчин, чем женщин. Ответ может бытьнеоднозначным, так как невозможно в этом вопросе отделиться от исторического исоциального контекста. Мы, например, можем принять во внимание, что женскаяверность может быть дополнительно обусловлена тем, что мужчины навязывают своетребование моногамности куда более сильнодействующими средствами. Я говорю нетолько об экономической зависимости, не только о драконовских наказаниях женскойневерности, а о более сложных вещах, чью природу Фрейд прояснил нам в "Табудевственности", в основном природу требования девственности невесты, необходимоймужчине как гарантия ее "сексуального рабства".

       С точки зрения психоанализа,в связи с поднятой проблемой возникают два вопроса. Первый: принимая вовнимание, что возможность зачатия делает половой акт вещью гораздо более важнойдля женщины, чем для мужчины, нельзя ли ожидать, что это найдет отражение впсихологии? Я лично удивлюсь, если это не так. На этот счет мы знаем так мало,что до сих пор не были в состоянии выделить в отдельности особый репродуктивныйинстинкт, но вполне удовлетворялись рассмотрением его психологическойнадстройки. Мы знаем, что различие между "духовной" и чувственной любовью, накоторое так много ложится в вопросах верности и неверности, проводитсяпреимущественно, и даже почти исключительно, мужчинами. Не здесь ли надо искатьпсихический коррелят биологического различия между полами?

       Второй вопросвытекает из следующих размышлений. Разница в исходе Эдипова комплекса у мужчин иу женщин может быть сформулирована так: мальчик радикальнее отказывается отпервичного объекта любви ради своей генитальной гордости, чем девочка отфиксации на личности отца, но это, очевидно, может иметь место только приусловии, что она в немалой степени откажется от своей сексуальной роли.Спрашивается, не служит ли доказательством существования такой разницы междуполами то, что в дальнейшей жизни половой запрет у женщин гораздо сильнее, чем умужчин, и не эта ли именно разница "облегчает" женщинам верность, а равно иотвечает за большую распространенность фригидности по сравнению с импотенцией,хотя и то и другое - проявление половых запретов?

       Таким образом, мы вышли наодин из факторов, который можно предположительно рассматривать как существенноеусловие верности, а именно - на половой запрет. Тем не менее нам достаточнотолько указать на склонность к неверности, характеризующую фригидных женщин имужчин со слабой потенцией, чтобы понять, что такая формулировка условияверности некорректна и нужно поискать более точную.

       Мы продвинемся вперед,обратив внимание, что люди, чья верность носит характер одержимости, заусловными запретами часто прячут чувство сексуальной вины*. /* Эта связь четкоотражена в романе Сигрид Унсет "Кристин, дочь Лавранса"./ Все, что запрещеноусловным соглашением (включая все сексуальные отношения, не санкционированныебраком), нагружено у таких личностей целой горой запретов бессознательных, и этопридает условному соглашению великую нравственную силу. Как и следовало ожидать,с такой особенностью мы сталкиваемся у тех лиц, кто готов вступить в брак толькопри определенных условиях.

       Брак заключается, и человек теперь переживаетчувство вины по отношению к супругу особенно. Партнеру не только подсознательноприписывается роль родителя, которого ребенок домогается и любит, но оживает истарый ужас перед запретами и наказаниями, и связывается с мужем или с женой. Вособенности реактивируется застарелое чувство вины за занятия онанизмом, и, подгрузом четвертой заповеди, создает перенасыщенную виной атмосферупреувеличенного чувства долга в сочетании с раздражительностью; или, в другихслучаях, атмосферу неискренности или тревоги, идущей от страха, возникшегопотому, что от партнера приходится что-то скрывать. Я склонна предполагать, чтоневерность и онанизм объединены теснее, чем просто чувством вины. Верно, чтопервоначально онанизм - это физическое выражение сексуальных желаний,относящихся к родителям. Но, как правило, родители в фантазиях, связанных смастурбацией, замещены другими объектами с самого раннего возраста; и,следовательно, эти фантазии представляют собой, так же, как и первичные желания(или инстинкты), первую неверность ребенка родителям. То же приложимо к раннемуэротическому опыту с братьями и сестрами, товарищами по играм, прислугой и т.д.Так же, как онанизм представляет собой неверность в мыслях, этот ранний опытпредставляет ее в жизни. И анализ обнаруживает, что люди, сохранившие чувствовины по поводу подобных инцидентов, реальных или вымышленных, по этой самойпричине избегают с особым страхом любого проявления неверности в браке, так какона означала бы повторение старой провинности.

       Часто именно остаток такойстарой фиксации возвращается к человеку в виде одержимости верностью, несмотряна страстные полигамные желания.

       Но верность имеет и совершенно инуюпсихологическую основу, которая в одном и том же человеке может каксосуществовать с вышеописанной, так и быть полностью независимой. Некоторыелюди, по какой-либо из вышеупомянутых причин особенно чувствительные квыполнению своей претензии на исключительное обладание партнером, в качествереакции такие же требования предъявляют и к себе. Они могут считать, чтопопросту сами должны выполнять требования, предъявляемые к другим, нодействительная причина лежит глубже - в фантазиях о всемогуществе, согласнокоторым их собственный отказ от побочных отношений носит характер магическогожеста, который партнер вынужден будет повторить.

       Теперь мы видим, какиемотивы стоят за требованием моногамии и с какими силами они приходят в конфликт.Мы можем сравнить это с разрывающими напряжениями и должны будем сказать, чтопроисходит испытание супружества на прочность. И та и другая растягивающая силаведет свое происхождение от самых элементарных и непосредственных желанийЭдипова комплекса. Неизбежно, что обе они будут включены в супружество, совсевозможными вариациями по величине и активности проявления. Это помогает нампонять, почему никогда не было и не будет возможности найти принципиальноерешение конфликта супружества. Даже в тех клинических случаях, когда мы ясновидим, какие мотивы действуют в ситуации, мы видим их, только вглядевшись впрошлое пациента в свете аналитического опыта, и, благодаря ему, можем судить,какие результаты на самом деле имела та или иная линия поведения.

       Корочеговоря, мы видим, что элементы ненависти могут найти выход не только когдапринцип моногамии нарушается, но и когда он соблюдается, и могут излиться самымразным способом; что чувство ненависти направлено в той или иной форме напартнера и что оно с обеих сторон подкапывается под фундамент, на котором должензиждиться брак: на нежной привязанности мужа и жены. Мы можем предложитьморалистам выбрать верный курс в этой ситуации.

       Тем не менее, обретенноепонимание проблемы не оставляет нас полностью беспомощными перед лицом конфликтасупружества. Открытие питающих его подсознательных источников может ослабить нетолько идеал моногамии, но и полигамные стремления, так что появится возможностьдовести борьбу с конфликтом до конца. Приобретенные нами знания помогут нам ещеи иным образом. Когда мы видим конфликт двоих в семейной жизни, мы часто склонныс маху решать, что развод может быть единственным выходом. Чем глубже будет нашепонимание неизбежности этого и всех остальных конфликтов, тем сильнее станетнаше убеждение, что наше отношение к таким непроверенным личным впечатлениямдолжно быть очень сдержанным, и тем легче нам будет контролировать подобныеконфликты в собственной жизни.

Хорни К. Женская психология.
СПб., 1993,стр.54-67.