Бьюкенан заполняет книгу множеством примеров, подтверждающих его гиперпессимистическую гипотезу.

Бьюкенан решительно отрицает тезис экономической необходимости иммиграции из бедных стран. Многие, в том числе и президент Буш, утверждают, что новоприбывшие берутся за ту работу, которую не хотят делать сами американцы. Бьюкенан называет такие суждения пропагандистской мифологией. Около 80% рабочих мест в сфере услуг, пишет он, занимают уроженцы США, и никто не доказал, что они не заполнили бы и прочие вакансии, если бы те были свободны. С другой стороны, поскольку многие иммигранты-нелегалы готовы работать за самую минимальную компенсацию, они сбивают уровень оплаты труда для коренного населения. От этого, прежде всего, страдают малообразованные американцы, которые просто не в состоянии выполнять более сложные обязанности, требующие серьезной профессиональной подготовки.

Еще больше Бьюкенана тревожит будущее. Если сохранятся нынешние демографические тенденции, то в 2050 году потомки выходцев из Европы окажутся в США в меньшинстве. Это означает, что по критерию происхождения большей части своих жителей Соединенные Штаты превратятся в страну Третьего мира. Но самое опасное даже не в этом. Демографическая и социальная статистика однозначно утверждает, что иммигранты из разных стран далеко не одинаково адаптируются к американскому образу жизни и требованиям американской экономики. Если китайцы, корейцы и вьетнамцы успешно занимаются бизнесом и дают образование своим детям, то латиноамериканцы и афроамериканцы в массе своей от них сильно отстают. Это означает, что в современной и, тем более, будущей "экономике знания" представители этих этнических групп неизбежно будут накапливаться на нижних ступенях социальной лестницы, причем в таких количествах, которые в прошлом были вообще непредставимы.

В 1960 году, когда страна еще только-только начинала борьбу с расовой сегрегацией, в США жили 18 млн. темнокожих (примерно 10% населения), которые тогда были единственным многочисленным  меньшинством. Многие из них были лишены доступа к хорошему образованию и перспективным профессиям, что стало важным фактором нарастания социальной напряженности в середине 1960-х годов. Но как же тогда не опасаться будущего, в котором численность людей, находящихся в явно неблагоприятных социоэкономических условиях,  значительно превысит сто миллионов и приблизится к 40% населения? Мы движемся, пишет Бьюкенан, к обществу, которое будет поляризовано куда сильнее, нежели в середине 20 века. Бьюкенан уверен, что эта ситуация породит такие социальные конфликты, по сравнению с которыми бурные события эпохи борьбы за гражданские права покажутся абсолютным штилем.

Противники ограничения иммиграции, продолжает Бьюкенан, убеждают страну, что все эти проблемы можно будет решить с помощью улучшения школьного образования и расширения сети колледжей и университетов. С  точки зрения Бьюкенана, это чистой воды утопия. Можно открыть тысячи новых школ и нанять десятки тысяч учителей, еще больше обременив налогоплательщиков, но пользы от этого не будет. Миллионы детей иммигрантов все равно будут отставать в учебе, вынуждая преподавателей тратить на них большую часть времени и снижать общий уровень образования. Единственный выход - это многократно уменьшить общее число приезжих и изменить их состав. Америка может и должна принимать лишь тех, кто нужен ей, а вовсе не всех желающих. Возможность поселиться в США, настаивает Бьюкенан, это привилегия, которую надо заслужить и оправдать.

Бьюкенан обвиняет в нежелании закрыть нынешние иммиграционные потоки американскую политическую и культурную "элиту" в целом, не делая различий между республиканцами и демократами. И те, и другие, пишет он, поражены страхом отступить от требований политической корректности и преодолеть чувство вины за расизм былых времен. К тому же политики не могут сопротивляться требованиям предпринимателей, заинтересованных в притоке дешевой рабочей силы, да и просто состоятельных людей, которым нужна обслуга. Все эти "элиты", подчеркивает Бьюкенан, живут в огороженных поселках и посылают своих детей в дорогие частные школы и университеты. Им нет дела до кризиса муниципальных школ, ухудшения дорог, роста преступности, увеличения местных и штатных налогов и многих других бед, настигающих американский средний класс из-за непомерной иммиграции.

В плане решения основной проблемы страны, каковой Бьюкенан считает ползучую интервенцию жителей третьего мира, фронт пролегает не между демократами и республиканцами или консерваторами и либералами, а между "элитами" и народом, привилегированными группами и средним классом. В подтверждение он ссылается на результаты проведенного в 2002 году опроса, который показал, что лишь 14% представителей "элиты" согласились с утверждением, что сохранение нынешнего уровня иммиграции угрожает жизненным интересам США, в то время, как значительная часть респонендентов поддержала эту позицию подавляющим 60-процентным большинством.

Бьюкенан возлагает немалую долю вины за нынешнее положение непосредственно на Джорджа Буша. Он открытым текстом пишет, что Белый Дом не выполняет своей конституционной обязанности защищать границы страны от вторжения инородцев. По его мнению, Буш и многие республиканские законодатели не хотят становиться на пути большого бизнеса, поддерживающего "деамериканизацию"  национального рынка труда под флагом глобализации экономики и в интересах мультинациональных корппораций. Они также боятся влиятельного латиноамериканского лобби, чтобы не потерять голоса на будущих выборах.

Современные американские элиты, пишет Бьюкенан, втянули страну в демографический и социокультурный эксперимент, который невозможно обосновать ни уроками истории, ни здравым смыслом. Этот эксперимент покоится на чисто идеологической догме, которая утверждает, что выходцы из любой культуры и социальной среды не только могут с равным успехом ассимилироваться в США, но и имеют равное право на обретение американского жительства и гражданства. Бьюкенан не сомневается, что будущим поколениям американцев предстоит дорого заплатить за эту авантюру.

Бьюкенан призывает пересмотреть традиционную веру в то, что Соединенные Штаты не только были и есть, но и останутся нацией иммигрантов. Он предупреждает, что не следует абсолютизировать опыт былых времен, который в изменившихся исторических обстоятельствах уже не может служить надежным ориентиром. В прошлом гребни волн иммиграции всегда перемежались спадами, которые давали время новоприбывшим ассимилироваться и позволяли обществу интегрировать их без больших социальных затрат. В частности, массовая иммиграция начала прошлого столетия сначала была прервана Первой мировой войной, а потом почти остановлена Законом о Квотах\Quota Law. Его первая версия, которую Конгресс принял в 1921 году, ограничила годовой уровень иммиграции  357 тыс. человек, а вторая, утвержденная через три года - 160 тыс. (в 1929 году ее уменьшили до 157 тыс., и в целом эти ограничения сохранились до 1965 года).

Но дело не только в абсолютных цифрах. С началом действия этой реформы число приезжих из определенной страны уже не могло превышать 2% от общего числа ее уроженцев, проживавших в США согласно всеобщей переписи 1890 года. Поскольку она проводилась до начала массового переселения из Южной и Восточной Европы, львиную долю приезжих отныне должны были автоматически составить жители Британии, Ирландии и Германии. А вот нынешняя сверхинтенсивная иммиграция из стран Третьего мира не оставляла бы стране никаких шансов ассимилировать новоприбывших даже в том случае, если бы все они к этому стремились. Однако многие из них этого не хотят и сами, и к тому же, что по мнению Бьюкенана самое опасное, этого не ждут и не требуют от них столь нелюбимые им  "транснациональные американские элиты"

Сегодняшние верхи американского общества, пишет Бьюкенан, решительно отвергают былой идеал "плавильного котла" и считают, что Америка просто обязана стать поликультурной и многоязыковой страной.

С начала 17 столетия по 1958 год, пишет Бьюкенан, на американскую землю прибыли около 42 миллионов человек, причем почти все из Европы (единственными относительно многочисленными группами выходцев из Азии были 412 тыс. китайцев и 338 тыс. японцев). В 2006 году общее количество иммигрантов и их детей составило почти такое же число - как минимум, 36 млн. Простое сопоставление этих цифр, уверен Бьюкенан, показывает, насколько нетерпима нынешняя демографическая ситуация.