В начале XXI века трудно представить, как опасен был для пешеходов Старый Арбат чуть больше века назад. Бывало, зазевается прохожий — и вот уже задавлен конкой, ранен тяжелым копытом, и лежит себе бедняга напротив какого-нибудь доходного дома. И не радуют его уцелевший глаз двухэтажные особняки с бельэтажем и мезонином, окруженные маленькими садиками.

Городские власти тех лет очень беспокоились о горожанах. После нескольких случаев ДТП с конкой крепко задумались, лет на сорок. А в 1904 году пустили по Арбату трамвай. Однако опять стали роптать недовольные граждане и требовать отменить трамвай, перестать портить облик города переделками и перестройками. Кроме трамвая москвичей раздражали доходные дома.

 Элитный квартал
«Власть имущие только и думают о том, как бы настроить безликих одинаковых домов, как бы собрать побольше денег, а мы, настоящие москвичи, страдаем и мучаемся!» — возмущалась активная прослойка населения в начале ХХ века. Право слово, такое ощущение, что некоторые высказывания никогда не теряют свою актуальность!
Но потом власть в стране поменялась, столица зажила новой жизнью. И еще более активные товарищи сказали: «Даешь!» Тяжелой революционной поступью на Арбат пришел конструктивизм. Дома стали надстраиваться, подводиться под единый карниз, перекрашиваться. За какие-нибудь десять лет усилиями братьев Стенбергов Арбат стал неузнаваем: серая гамма, снесенные дома, которые ну никак не вписывались в эстетику конструктивизма, расширенные границы улицы и новые здания по правой стороне, ничем не напоминающие старые.
Да и по улицам ходили другие, новые люди. Возле дома № 9, где было кафе «Арбатский подвал», мелькала знаменитая «желтая блуза» Маяковского. По арбатским кабакам искали загулявшую неразлучную парочку — Есенин-Мариенгоф. Да... что ни дом, то — художники, поэты, музыканты. Что ни квартира, то — томные барышни, разговоры о поэзии, музыкальные вечера и роковые страсти. И хотя Серебряный век закончился нэпманским угаром, но слава Арбата, как пристанища творческой тусовки, держалась еще несколько десятилетий. Приятно, что современники не ошиблись и памятник Окуджаве поставили не где-нибудь, а именно здесь. Рядом с пятнистой коровой у «быстрого» ресторана «Му-Му». Теперь у гостей столицы есть выбор: фотографироваться, как и прежде, залезая на бессловесное животное, или фамильярно обнять бронзового барда. Наблюдения показывают, что популярность коровы пока выше. Очевидно, причина в узнаваемости персонажей.
Арбат и его воспетые Булатом Шалвовичем дворы видели многое. Например, превращение улицы в «пешеходную зону» в середине 70-х. Тогда, впервые в Москве, установили вдоль улицы развесистые круглые фонари, и Арбат немедленно получил прозвище — «офонаревший». Позже улица пережила нашествие хиппи, панков, рокеров, фанатов Цоя, распродажи полумертвых зверушек у зоомагазина, закладку именных звезд под ноги прохожим с надписями «моему пупсику от его киски», народные чтения у театра имени Вахтангова... Арбат, даже с его нарочитой эклектичностью, все же верная картинка столичных преобразований: утрированно-гротескный набросок современной Москвы.

 Собачья жизнь
Но мы остановились в прошлый раз не на самом Арбате, а в Спасопесковском переулке. Из него можно пойти на все четыре стороны: вернуться на Арбат, уйти в крохотный Трубный переулок, на Каменную слободу или свернуть в Карманицкий переулок — словом, куда душа пожелает. И раз уж мы вспомнили былую Москву, то стоит свернуть по Трубному на Композиторскую улицу. Было здесь в окрестностях два замечательных, почти легендарных места: Спасопесковская площадь и Собачья площадка.
Спасопесковская площадь существует и ныне, а о Собачьей площадке уже мало кто помнит. Между тем эта площадка — чуть ли не символ Москвы, которую мы теряли, теряем и, наверное, будем терять, стремясь к облику космополитичной столицы. Хотя нет уверенности, что Москва, утратившая многие свои достопримечательности еще на стадии «коммунистического строительства» (не говоря уже о современной застройке центра), стала более удобной для жизни горожан. Тоскующий по Москве «зеленых улиц и затейливых переулков» Юрий Нагибин когда-то написал в своей книге: «Меня всегда мучила мысль, что у москвичей нет того интимного ощущения своего города, которым отличаются ленинградцы. Москва необъятна, неохватна и слишком быстро меняется. Не успеваешь привыкнуть к одному облику города, а он уже стал другим».
Так и с Собачьей площадкой, память которой стоит почтить, выйдя в бывший Дурновский переулок. Ничего дурного в переулке никогда не происходило, просто повезло одному арбатскому домовладельцу с фамилией. Переулок существовал благополучно до очередной эпохи переименований: в 1952 году неблагозвучное название сменили на Композиторскую улицу, поскольку в одном из домов разместилось правление Союза советских композиторов. А Собачья площадка продолжала жить до того момента, как ее закатали под асфальт проспекта Калинина. Исчезло старое, московское название, как будто и не было места, с которым у трех поколений москвичей связано столько воспоминаний и разных историй.
На самом деле Собачья площадка была небольшой площадью, «Собачкой», как ее называли москвичи. В центре площади был небольшой фонтан, который ругали в дореволюционном путеводителе за безвкусицу.
Легендарное было место, что и говорить. Дом Хомякова вообще называли «пристанищем московской интеллигенции»: поэты и писатели здесь не переводились.
Стоит почитать мемуары, воспоминания, творческие биографии — и такое впечатление, что вся московская интеллигенция только и делала, что встречалась на Собачьей площадке. Больше 30 лет в доме того же Хомякова было Гнесинское музыкальное училище — кладезь завидных невест для любителей домашнего музицирования.
Здесь же жила Марина Цветаева. Она сняла дом по принципу «а тут Пушкин бывал». Ну да, конечно, бывал (а где только Пушкин не бывал?!) и даже жил у друга Соболевского в доме № 12. Нет уж давно того дома, где, по легенде, Пушкин сидел, уставившись горячим взором в портрет Жуковского, и писал «Послание в Сибирь». Однако нет и «ленинского места», которое непременно должно было быть устроено на каждом свободном столичном пятачке, где не было возможности поставить монумент с кепкой в руке.
Все, абсолютно все пошло под слом ради нового проспекта Калинина, ставшего еще одним показателем «активного социалистического строительства новой Москвы». Теперь Новый Арбат есть, а Собачьей площадки — нет. История не признает сослагательного наклонения, но иногда возвращает нас к прошлому. Цель проста: предупредить, удержать от поспешности, с которой мы разрушаем старое, принося его в жертву новому, но не всегда лучшему. И — пока арбатские переулки существуют — по ним имеет смысл гулять не только в воображении.

Ксения ДуховаМ2 - Квадратный метр